Папуасы сметливы, они быстро схватывают все, чему учит их Маклай, отлично чертят географические карты, изобретают различные орудия труда, которые помогают им возделывать поля, строить дома, ухаживать за посевами; у них золотые руки, они умеют так обрабатывать обыкновенные ракушки, что превращают их в ювелирные изделия.

Маклай боялся одного: придут грубые белые колонизаторы, а их интересуют только деньги. Деньги можно заработать на этом богатом острове, но спокойная, привольная жизнь папуасов кончится, и это будет ужасно! Может быть, именно в эту ночь перед Маклаем возникла идея о колонии на Новой Гвинее особого типа, вместе с белыми, основанная на равенстве и справедливости. Белые должны передавать свой опыт, учить папуасов, способных легко воспринимать культуру, но лишь тогда, когда она преподносится не с палкой в руке, а с бумагой и карандашом, когда она продиктована уважением и любовью, а не грубостью и бесцеремонностью…

Размышления Маклая были прерваны появлением целой толпы папуасов с горящими факелами.

На фоне темной тропической ночи это было фантастическое зрелище. Папуасы пришли к нему с неожиданной просьбой.

— Маклай, — сказали они, — не уходи от нас, оставайся с нами навсегда. Мы построим тебе хижины, несколько, в каждой деревне, мы дадим тебе в жены девушку, какую ты пожелаешь, только не покидай нас!

Сдержанный, немногословный Маклай был искренне растроган. Он покачал головой.

— Нет, сейчас это невозможно, — сказал он, — я должен еще кое-что сделать, а потом вернусь к вам. Это я вам обещаю.

— Слово Маклая — одно, — со вздохом сказал Туй. — Раз Маклай говорит, что должен идти, не будем ему мешать. Он вернется. Но жаль, что сейчас он уходит…

— Я вернусь, — еще раз подтвердил Маклай. — Ждите меня. И если кто-нибудь из белых придет к вам, не пускайте его в мою хижину и будьте с ним осторожны, пока он не скажет, что приехал к вам от меня.

…Утром началась суета. Шлюпки ходили взад и вперед, переправляя вещи Маклая. Ульсон еще со вчерашнего вечера лежал в госпитале на клипере. По приказанию Кумани на одном из громадных деревьев около хижины Маклая была прибита медная доска с надписью латинскими буквами:

«Витязь». Сент. 1871 г.

МИКЛУХО-МАКЛАЙ

«Изумруд». Дек. 1872 г.

В час отплытия папуасские пироги кружили вокруг клипера. Папуасы что-то кричали Маклаю, но в шуме ничего Нельзя было разобрать, и ученый, стоя на палубе, только приветственно махал рукой. Выбрали якорь. Клипер медленно поплыл вдоль берега, который получил название «Берег Маклая» и с тех пор так значится на всех картах. Отовсюду доносились торжественные мерные удары барума. Это папуасы отдавали прощальный салют своему белому другу.

Маклай действительно не раз возвращался на свой Берег, и каждый раз его встречали со слезами радости. Он много лет провел на островах Меланезии в Тихом океане, продолжая исследования, и рано умер — сорока двух лет, — истощенный лишениями и лихорадкой.

Но память об этом удивительном человеке до сих пор жива на Новой Гвинее, хотя с тех пор прошло более ста лет. Его имя носят многие мальчишки сегодня; места, где стояли его хижины, огорожены, за ними следят, чтобы буйный тропический лес не наступал на священные площадки, по которым ходил некогда Маклай. Шелестят на ветру кокосовые пальмы, посаженные самим ученым. Память о нем благословляют. Он первый дал папуасам железный топор, и хотя сегодня папуасы зажигают сигареты зажигалками, варят бананы в алюминиевых кастрюлях, но, по существу, мало что изменилось здесь за эти годы.

Остров Новая Гвинея до сих пор еще недостаточно исследован, хотя над ним летают современнейшие лайнеры и становятся на якорь роскошные туристские теплоходы; туристы живут в сверхсовременных отелях, которые странно выглядят на этом острове, где люди живут почти первобытной жизнью, и густые тропические леса все так же непроходимы, и среди деревьев виднеются высокие покатые крыши хижин папуасов. Немало исследователей погибло в дебрях острова. О, это не так просто — работать среди папуасов, внушить им любовь и доверие, как Миклухо-Маклай. Он не побоялся остаться один среди первобытных людей, не побоялся их угроз. Он всем своим видом, каждым жестом и словом говорил: «Вот я один перед вами, в вашей воле, но вы не можете причинить мне зло, ибо я пришел к вам с добром».

Встретились два века: один мы называем девятнадцатым, у другого нет порядкового номера, о нем просто говорят: доисторический. На острове жили первобытные люди, а к ним — пришел цивилизованный в самом высоком смысле этого слова европеец. Встретились люди разных исторических эпох. Как могли они понять друг друга?

Да, могли. Потому что они были людьми. Маклай был настоящим человеком, чего, право, нельзя было сказать о некоторых его современниках в цивилизованных странах. А человек человека поймет всегда.

Недаром же Лев Толстой понял самое главное в подвиге Маклая и высказал это в своем письме к ученому:

«Приводит в восхищение в вашей деятельности то, что вы первый доказали, что человек всегда человек, и вы доказали это подвигом истинного мужества».

III. Снова мороз!

Двоюродные сестры

Арктика и Антарктика — двоюродные сестры, они и схожи между собой и во многом различны. Начать хотя бы с того, что лежат они в противоположных концах света: Арктика — в Северном полушарии, Антарктика — в Южном.

Поэтому, когда в Арктике зима, полярная ночь, в Антарктике лето и полярный день. И наоборот.

Поэтому в Арктике свое небо, свои звезды и созвездия. Полярная звезда стоит над полюсом. А в Антарктике другое небо, другие звезды — созвездие Южного Креста, самое примечательное, а над Южным полюсом стоит туманность Магеллановы облака…

Центральная Арктика — океан, окруженный со всех сторон сушей.

Центральная Антарктика — суша, материк Антарктида, окруженный со всех сторон водой. Волны трех океанов омывают его: Атлантического, Тихого, Индийского.

В высоких широтах — и в Арктике и в Антарктике — всюду холодно, на то они и высокие широты. Только не думайте, что на крайнем юге теплее, чем у нас в Арктике. Как раз наоборот. Здесь стоят такие морозы, каких не знает Северный полюс.

Антарктида — это почти четырнадцать миллионов квадратных километров безжизненной белой пустыни. Туда и зверь не забежит, и птица не залетит, разве когда-нибудь случайно, при особых обстоятельствах, и тут же поворачивает обратно. Лед и снег. Лишь кое-где в глубине материка видны незаснеженные горы, случается встретить мхи да лишайник, а в водоемах странных озер — простейшие водоросли.

Человек все же забрел в самый центр материка, конечно, не для того, чтобы там поселиться, это невозможно, но он хочет разгадать тайны ледяной Антарктиды и во многом преуспел, как бы дорого ему это ни обходилось. В глубине материка стоят чудовищные морозы, градусов восемьдесят, а то и больше. Да еще при постоянном ветре. Вдохнуть такой воздух — верная смерть! Поэтому у южных полярников есть особые маски, без них нельзя выходить из домиков.

В Арктике такие маски не нужны…

Нет страны более холодной, более пустынной, более странной, чем Антарктида. Недаром путешественники сравнивают ее своеобразный пейзаж с лунным.

На пустынных островах арктических морей, где есть научные станции, для выработки электрической энергии ставят ветряки. Такие ветряки были и на «Фраме», помните?

Попробуйте поставить ветряк в Антарктиде — да его тут же снесет, изломает, искалечит первый же ураган. Случается, даже тяжелые самолеты, стоявшие на приколе, опрокидывает сильный ветер.

А вот в прибрежных водах отлично себя чувствуют морские львы и леопарды, огромные киты; весной на берегу устраивают свои птичьи базары поморник, серебристо-белый буревестник, а в небе над морем парит, распластав огромные двухметровые крылья, странствующий альбатрос. И конечно же, ковыляют странные птицы, которые не летают, а плавают, как рыбы, самые древние обитатели этого неуютного края — пингвины.